НИКОЛАЙ КУЗЬМИЧ ВОЛОДИН

    Автор этих воспоминаний - Николай Кузьмич Володин - родился в 1921 г. в д. Взгляжья Слобода Рогнединского района. В 1936 г. он с семьей уехал в Ногинский район Московской области и до призыва в 1940 году на службу в Красную Армию работал вместе с отцом в лесничестве. С первых дней войны на западной границе попал в окружение. Выходя из него, не смог достичь линии фронта и в оккупированной немцами своей родной деревне вступил, как и многие другие "окруженцы", - бойцы и командиры Красной Армии, в партизанский отряд. С октября 1941 года до ранения в мае 1943 года участвовал в партизанской борьбе с немецкими захватчиками на территории Смоленской и Брянской областей, затем воевал, теперь уже в кадровых частях Красной Армии и по второму ранению был комиссован в сентябре 1943 года. Последнее время жил в поселке Бетлица. Имеет боевые награды: медаль "За отвагу", орден Отечественной войны I степени, орден Красной звезды. Надеемся, что его воспоминания будут интересны жителям нашего района, особенно молодому поколению.

     "- В начале ноября 1940 года я был призван в Красную армию, служил в танковой дивизии в Литве, которая летом того же года вместе с другими прибалтийскими республиками была присоединена к Советскому Союзу.
     То, что обстановка на границе накаляется и "пахнет порохом”, мы почувствовали еще в марте 1941 г. Перед отбоем в казарму почти каждый вечер приходили командиры, рассказывая о международной обстановке и инструктируя нас, как действовать при объявлении боевой тревоги. Каждому выдали сухой паек и медицинские индивидуальные пакеты. 17 июня 1941 г. дивизия по тревоге вывела из парка все танки и сосредоточила их в сосновом лесу в загодя отрытых траншеях для защиты от возможной бомбежки. Выставляли в ночное время усиленные посты и дежурные патрули. До войны оставалось 5 дней, но об этом, конечно, никто не знал, и некоторые танкисты, отслужившие свой срок, собирались домой.
     Мы все еще надеялись, что предстоят большие тактические учения. Всем было приказано переодеться в самое новое обмундирование. И хотя у некоторых новичков, были, например, еще крепкие добротные сапоги, они с удовольствием заменили их на новые.
     Утром 22 июня в небе появились незнакомый по окраске, с крестами истребитель, а за ним - эскадрилья из 10 бомбардировщиков. Они пробомбили пустые солдатские казармы, дивизионный парк, дома командного состава... После бомбежки перед личным составом выступил командир дивизии и объявил, что началась война с Германией. Бомбежка и это сообщение настолько испортили нам настроение и снизили моральный дух, что все помрачнели, перестали шутить и смеяться, и даже никто не подошел к полевой кухне для завтрака. Видя это, командир дивизии приказал выдать всему личному составу по 100 граммов водки, что приободрило нас. После завтрака все повеселели и были едины в своей готовности показать врагу "кузькину мать".
     Через несколько дней нас, новичков, несостоявшихся танкистов передали уже достаточно потрепанному воздушно-десантному полку. Его десантники были изнурены прошедшими боями.
     Начались тяжелые дни нашего отступления. Видя сложное положение полка, старшие командиры сбежали, остались только командиры среднего звена.
     Отступая по территории Латвии на восток, наткнулись на крупную немецкую воинскую часть. Бой с ней был скоротечным, так как мы практически были уже без боеприпасов перед хорошо вооруженным врагом. Пытаясь избежать плена, наши солдаты врассыпную бросились бежать в сторону леса. Через полчаса с опушки мне хорошо было видно, как их уже без оружия, немцы выгоняют на дорогу и конвоируют туда же на восток, куда только что мы направлялись. Выходило, что немцы опередили нас. Оставшись один, я решил выяснить обстановку, что делать дальше. Недалеко от места боя в стороне от главной дороги находился какой-то хутор. Крадучись, пробрался к нему. Хозяин оказался русским, родом из Подмосковья. Гостеприимный мужик, оставшийся в Латвии еще после первой мировой войны, сообщил мне, что передовые немецкие части прошли через эту местность больше недели тому назад.
     "Ты не первый, тут уже много таких прошло", - сказал он. На мой вопрос, далеко ли отсюда российская граница, ответил, что граница с Псков¬ской областью находится в 50-70 верстах и предупредил, что в округе уже шастают латвийские полицейские, вылавливая окруженцев. В этом доме меня переодели в гражданскую одежду, дали с собой хлеба и сала. Я поблагодарил хозяев и немного повеселевший отправился в путь.
     Примерно через пять километров почувствовал трупный запах. С правой стороны дороги лежал разлагающийся труп русского солдата, пригвожденный к земле русской же винтовкой со штыком. Это меня ошеломило, хорошее настроение как рукой сняло. После увиденного решил передвигаться только ночью, отлеживаясь днем в лесу.
     Так шел ночами полями, лесами все 70 километров, мокрый по пояс от росы. Днем сушился на солнце, читал немецкие листовки с призывами к русским солдатам сдаваться в плен. Попадались и советские, на немецком языке, обращенные к немцам, по моему разумению, наверное, с таким же предложением.
     Сколько ночей я провел в пути, уже не помню, но вот однажды утром показались несколько домов и недалеко от них человек, пасший трех коров. На мои расспросы он на чистом русском языке ответил, что я вышел на город Себеж Псковской области, и что здесь немецкая армия прошла уже три недели назад. Я попросил хоть что-нибудь поесть и пустился дальше в направлении г. Полоцка, которого достиг через несколько дней.
     Потеряв всякую надежду догнать отступающие части Красной Армии, решил пробираться в свои родные места на Брянщину.
     Прошел через Витебск, Смоленск, Рославль, конечно, без захода в эти города, далеко огибая их по пригородным деревушкам. Обычно в крайних избах просил хозяев покормить меня, и мне не отказывали в этом. Но были и такие, что, не открывая дверь, говорили: "У самих есть нечего, уходи скорей, в деревне стоят немцы и, если узнают про то, что мы помогли тебе, сожгут нашу хату, а нас расстреляют".
     И вот после двух месяцев скитаний голодный, заросший и оборванный, в конце сентября я добрался до своей родной деревни Взгляжья Слобода. Отсюда 7 лет назад я уехал, если можно так сказать, от "счастливой колхозной жизни" в Ногинский район Московской области. В деревне жили четыре мои родные сестры, которые очень обрадовались, увидев меня хоть и в плачевном состоянии, но живым. Меня срочно отправили в баню, постригли, побрили и усадили за стол восстанавливать мой истощенный организм нехитрым, но весьма полезным деревенским питанием. На удивление самому себе я быстро пошел на поправку и через неделю уже как страшный сон вспоминал свои скитания по захваченной врагом нашей родной земле.
     Я, как говорится, партизан со стажем. С первых дней возникновения Косеватского партизанского отряда и до 13 мая 1943 года воевал в его составе. Лишь тяжелое ранение разлучило меня с “сурово шумевшим Брянским лесом".

23.06.2017 г., газета "Новый Путь" Рогнединского района