Подробно о боях 30 Отдельной лыжной бригады.
30 отдельная лыжная бригада
30 отдельная лыжная бригада начала формироваться согласно приказа командующего Сибирским военным округом в сентябре 1942 года из призывников разных областей Сибири, выпускников Омского пехотного училища, красноармейцев, выписавшихся из госпиталей. Командиром бригады был назначен полковник Акимочкин Петр Михайлович (в Красной Армии с 1920г. в битве за Москву командовал 34-й стрелковой бригадой, после расформирования 30 лыжной стрелковой бригады назначен командиром 15 мотострелковой бригады, с которой дошел до Берлина). Омскому областному военкомату было дано распоряжение о выделении для бригады 1000 человек. Ротами и батальонами в бригаде командовали младшие лейтенанты и лейтенанты. Состояла сплошь из 18-19 летних, призванных на войну в конце 1942 года из городов и районов Омской области и дополненных командами шахтеров с г. Березники Пермской области и Александровска-на-Сахалине. Боевую подготовку воины проходили в г.Калачинске в течение 4-х месяцев. На территории казарм соорудили специальную трассу с соломенным покрытием и отрабатывали приемы лыжной ходьбы. Зимой совершали марш-броски на лыжах.
Из воспоминаний Заливина Николая Семёновича «3 сентября 1942 года пришла повестка из Тарского военкомата и мне. С группой сельских ребят я прибыл в Калачинск, где формировалась 30 лыжная бригада. В бригаду прибывали сельские ребята из районов Омской области и других областей Сибири. Некоторые новобранцы были вчерашними школьниками, но в основном все были закаленные деревенским укладом сельские ребята. С первых же дней нас готовили к отправке на фронт. Мы все должны были хорошо ходить на лыжах, уметь стрелять, готовить волокуши. Вот с этой целью наши командиры организовывали ежедневные занятия которые длились по 12-16 часов. Никто из нас не роптал, так как каждый понимал, что на фронте нам предстоит преодолевать ещё большие трудности связанные с опасностями, угрозой жизни. С фронтов приходили тревожные вести, и каждый из нас стремился поскорее встать с оружием в руках в ряды защитников своей страны. В декабре 1942 года комиссией Сибирского военного округа была дана хорошая оценка нашей подготовленности к боевым действиям и приказ об отправке на фронт в ближайшее время. В январе 1943 года началась погрузка в вагоны для отправки на фронт. В пути нас застала весть о завершении Сталинградской битвы пленением Паулюса и его трехсоттысячной армии. Эта весть подняла наше настроение. В таком приподнятом настроении мы прибыли на станцию Ефремово, Тульской области, а от туда по приказу командования были отправлены на передовую. Мы шли походным маршем, на лыжах, с полной выкладкой на волокушах. Нам предстояло пройти сотни километров с ночевками в лесу. Ведь приходилось соблюдать меры безопасности: в дневное время над нами постоянно «висели» немецкие самолеты, поэтому продвигались по маршруту только с наступлением темноты. Сейчас я уже не смогу вспомнить, какие населённые пункты встречались на марше. Мы двигались к реке Десне, к Севску».
Из воспоминаний Николая Игнатьевича Шака "Лыжная стрелковая бригада была сформирована в основном из жителей Омской области, возраст – до 30 лет. Нас учили многому, но в первую очередь – выносливости, поэтому в порядке вещей были тренировочные походы всей бригадой на лыжах в декабрьские морозы. Через каждые 50 минут – десятиминутная передышка, опершись на палки. Уходили с утра без всякого провианта в сторону Осокино, а возвращались со стороны Лагушино. Делали вылазки с ночевкой у костра. Не все, конечно, получалось сразу. Были курьезные случаи. Как-то во время учебной стрельбы из миномета из-за того, что не сработал дополнительный заряд, мина упала рядом, а не на расстоянии три километра. В это время по дороге на телеге ехал мужик, хорошо, что обошлось без жертв, позор был бы какой. Так с того дня бытовала среди нас шутка: «Прицел пять, по своим опять…». А как-то во время учебного метания гранаты «старлей» бросил противотанковую гранату, а она не разорвалась. Тот поднял ее и только размахнулся, как граната рванула, погиб старший лейтенант. Но эти неудачи учили бойцов, предостерегали.
Наш минометный батальон располагался в железнодорожном клубе. Мы ежедневно с утра и до обеда отправлялись через Калачинск с минометами в сторону Воскресенки к оврагам или по направлению к Лагушино. Впятером рыли двухметровый окоп на глубину 90 сантиметров. Нелегко было это делать, особенно когда грунт мерзлый. Получалось, что с утра километров пять отмахаешь, а после обеда на лыжах километров 20. И при этом на мне полное обмундирование – винтовка, вещмешок, противогаз, пулеметная плита весом 21,6 килограмма. То есть снаряжения до 30 килограммов, а во мне веса – 55 при росте 155 сантиметров.. На лыжах нас тоже тренировали крепко: спускались с крутых берегов или, наоборот, шли на подъем. Бывало, что кто-то возвращался с одной лыжей. Но, видимо, все невзгоды помогала преодолевать молодость.
А учеба не прошла даром. Это доказали бои в районе Севска, где мы стояли в обороне. Но это было в марте 1943 года, а до этого в январе 1943-го нас посадили в вагоны-теплушки, и отправились мы на запад. До Челябинска ехали 10 суток, по пути следования почти через каждые 6 минут встречались эшелоны с военными грузами. В общем, через 30 дней расстались мы с нарами и пошли по разрушенным городам и сожженным селам Тульской, Орловской, Курской и Брянской областей, преследуя отступающих немцев. У Севска бригада вступила в кровопролитный бой с превосходящими силами противника. От железной дороги ушли километров за 150, то есть армейского снабжения не было. А из Калачинска мы везли по 40 мин на миномет и в Севске еще добавили по 10. Ограниченное количество было и винтовочных патронов. Проблема с боеприпасами была и у полковых минометчиков, артиллерии, и танков – тоже не густо. Для бригады это были первые серьезные бои, с большими потерями. Две недели они продолжались. И в одном из них я был ранен. После госпиталя направили в пехотное училище. А дальше боевой путь проходил по территории Польши, Германии."
Из воспоминаний Полещука Петра Михайловича. «Попал я в артдивизион, в котором было две батареи 45-ти мм пушек и рота ПТР. Пушки и противотанковые ружья были прикреплены к волокушам, установленным на лыжах. Командирами взводов были молоденькие лейтенанты, только что выпущенные из училищ. Строго по расписанию проходили ученья. За городом рыли окопы, учились метко стрелять, бросать гранаты, совершать марш-броски на лыжах. В январе 1943 года нас отправили на фронт. Приехали на станцию Ефремово. Выгрузились и через Ливны, Фатеж, Севск направились на запад».
По прибытии на фронт была включена в конно-стрелковую группу генерала Крюкова, вместе с 28 и 29-й лыжными бригадами. 26 февраля 1943года 30 ОЛБР прибыла в г. Ефремово, совершила марш в район с. Белые Берега в условиях бурана. Части 65-ой армии генерала Батова продвинулись на 30-60 км и перешли к обороне. На левом фланге успешно действовавшая 115 стрелковая бригада полковника Н.Н. Санковского прорвала оборону, и в прорыв устремились лыжники, кавалеристы конно-стрелковой группы генерала Крюкова и танкисты 2ТА. «авиация бомбила сутками. Спали на снегу, ели мороженый картофель и конину без соли, падали в обмороки от истощения и усталости, сутками не спали, но шли».
Из воспоминаний Шухова Михаила Васильевича. «Стали появляться немецкие самолеты, и идти в светлое время суток стало опасно. Они охотились даже за бойцами-одиночками. Двигались мы по ночам со всеми предосторожностями: металлические предметы обматывали мягким материалом, чтобы не пропускали звона, запрещалось курить и прочее. И все равно от бомбежек мы несли большие потери. Однажды ночью мы снова попали под бомбежку, и меня привалило так, что торчала лишь часть ног. На крыше хаты мы увидели части лошадиного трупа. Такой огромной силы была воздушная волна».
Из воспоминаний Смирнова Виктора Трофимовича: «Прошли Севск. К рассвету 9 марта мы достигли д.Косицы и на опушке леса, заняв огневые позиции, участвовали в бою и вышли к реке Десне. Немецкая авиация день и ночь бомбила нас, нанося урон. Осколками бомбы у меня пробило валенок, у Будаквы – шинель, разбило и наш солдатский котелок. 10 марта вышли на западный берег реки Десны, севернее Новгород-Северского, за 120 км от фронта, где открывалась перспектива выхода к реке Днепру, но из-за нехватки резервов и контрмер, мы не развили успех».
2 марта войска разделились на две части. Танкисты, взяв Суземку и Середина-Буда, повернули на север на Брянск, а кавалеристы с лыжниками продолжили наступление на запад к реке Десне, имея приказ перерезать железную дорогу Брянск – Конотоп.
За 7 дней наступления кавалеристы и лыжники разрушили все немецкие коммуникации, мосты, склады на протяжении более 100 км на запад от Севска. Была выведена из строя железная дорога Москва-Киев от Хутора Михайловского до Суземки. Были уничтожены все немецкие гарнизоны и базы. Пришел час расплаты и возмездия для немецких и венгерских карательных частей, предателей всех мастей, творивших зверства на Брянской и Украинской земле.
7 марта, на рассвете, 3 и 4 кавалерийские дивизии с боями вышли к Десне на рубеже Белая Березка – Новгород Северский, выполнив тем самым поставленную перед ними задачу. Отставшие лыжные бригады подтянулись к конникам и закрепились на отведённых для них рубежах. Протяжённость линии фронта, занятой конно-стрелковой группой, составила около 120 километров на рубеже ЗнобьТрубчевская – Очкино - Ивот – Вовна – Калиевка – Шатрище - Марчихина Буда
В спешном порядке на станции Новгород - Северского была выгружена полнокровная 4-я танковая дивизия, которая по численности превосходила всю конно-стрелковую группу. Подошли части 45, 72 немецких пехотных, 102, 105, 108 венгерских легко-пехотных дивизий; из-под Ржева автотранспортом и по железной дороге перебрасывались лыжные батальоны.
8 марта фашистские войска начали наступление из Новгорода – Северского на боевые порядки частей конно – стрелковой группы генерала Крюкова.
11 марта на рассвете фашисты нанесли удар на село Вовна, которое оборонял 12-й гвардейский полк 3-й гвардейской Кубанской кавалерийской дивизии.
Командующий фронтом, понимая угрожающее положение в котором оказалась конно-стрелковая группа, отдал приказ на её отход к Севску. Но было уже поздно. 2-й гвардейский кавкорпус и лыжные бригады оказались в глубоком окружении. Начались тяжелейшие оборонительные бои.
Пробиваясь к Севску, части генерала Крюкова вели боевые действия в виде манёвренной обороны. Оставляя заслоны на промежуточных рубежах, вели тяжёлые бои, изматывали и обескровливали крупные силы врага, нанося ему жестокие удары. Днём кавалеристы и лыжники держали оборону, а ночами устремлялись на танки, вырываясь из окружения.
30-я Омская лыжная бригада отошла к Севску первой, оставив один батальон в заслоне в посёлке Суземка. Этот батальон, выполнив задачу, при отходе был раздавлен немецкими танками вместе с обозом и оружием, к Севску вышла малая часть батальона.
Найти 1-й батальон было поручено отделению разведчиков, в котором служил П. А. Тришин. Он вспоминал, что в тылу не один раз приходилось сталкиваться с врагом, и только с помощью брянских партизан нашли окруженный батальон. Совместно с партизанами решили пробиваться к Севску. В боях на подступах к городу Севску многие погибли, П.А.Тришин был ранен (награжден двумя орденами Славы).
После прорыва к Севску 30-я лыжная бригада закрепляется на его окраинах. По всей линии обороны города рассредоточилась 11-я отдельная гвардейская танковая бригада.
17 марта в Севск прорывается из окружения 3-я гв кд. Оборона города с этого момента возлагалась на 3-ю гвардейскую кавдивизию под командованием генерала Ягодина с приданными 30-й лыжной бригадой, 15-м гвардейским полком 4-й гвардейской кавдивизии и 11-й отдельной гвардейской танковой бригадой.
В отчете генерала Ягодина можно найти следующие строки « 30л.с. бригада имевшая ранее задачу оборонять город Севск, оборонительных сооружений не сделала и была мне подчинена в момент боев с противником на северной и западной окраине города. Поэтому пришлось в процессе боя возводить укрепления и перестраивать оборону под противотанковую . К моменту занятия частями дивизии обороны, северная часть города 30л.с. бр была оставлена.» К отчету генерала Ягодина нужно относится немного критически, отчет составлялся по горячим следам и был объяснением почему 3-я гв кд оставила город Севск без приказа, неудивительно, что генерал отстраненный от должности поспешил «поделится» виной с приданными ему частями. Да и странно лыжной бригаде имевшей изначально слабую противотанковую артиллерию, после 20 дней маршей и боев, вышедшей из окружения без 1-го батальона и ведя бои за город создать крепкую противотанковую оборону.
Бои за Севск шли непрерывно с 13 по 27 марта. Подтянув резервы, перегруппировав танки и артиллерию, используя авиацию, немцам удалось начать контрнаступление по захвату Севска. Севск был выгоден обеим воюющим сторонам: рокадные железные дороги на Харьков и Киев; шоссе через Севск на Киев. Одновременно с обороной Севска 2 ТА вела наступление на Дмитриев Орловский и прорыв немцев под Севском выводил немецкую 4 тд с частями усиления во фланг и тыл 2 ТА, что могло поставить её под угрозу окружения и уничтожения, не исключался и поворот частей противника затем на Белгород, все это обусловило ожесточенность боев за Севск с обеих сторон.
В этой обстановке в бригаде прошло комсомольское собрание, на котором вынесли решение: кончатся мины, драться до последнего патрона, выйдут патроны – бить врага гранатой, штыком, прикладом.
19 марта немецкие и венгерские части проникли в город. В течение двух дней шли уличные бои за каждый дом. В ночь на 22 марта лыжники 30–й лыжной бригады и кавалеристы внезапной атакой захватили штаб 33–го гренадерского полка, отбросив противника на несколько километров. Германское командование предприняло обходной маневр и бросило свои войска в обход Севска с юга. Основной удар приняла на себя 28–я Алтайская лыжная бригада . Бойцы бригады сдерживали превосходящие силы противника четыре дня и почти все погибли в бою. Немецкие танки в боях за Самохваловку, Хвощевку, Ново–Алексеевское отрезали от конно–лыжной группы 29–ю Новосибирскую лыжную бригаду , которая потеряла большую часть своего личного состава.
От удара с севера защитников Севска успела прикрыть прибывшая с опозданием 7–я Дальневосточная кавдивизия, усиленная артдивизионами из 181–й стрелковой дивизии, потерявшей в боях у хутора Рождественский половину состава, но не давшей замкнуться кольцу окружения. Атаки вражеских танков и пехоты на полуокруженный город чередовались с налетами самолетов и обстрелами тяжелой артиллерией и реактивными минометами.
Немцам не удалось прорвать оборону ни с севера, ни с юга Севска. Ожесточенные бои продолжались еще 3 дня. Непрерывные атаки вражеских танков и пехоты на город чередовались с налётами по 18-25 самолётов и непрекращающимися сутками обстрелов тяжёлой артиллерией и 6-и ствольными миномётами. Отрезанные от своих рекой и простреливаемой насквозь долиной реки Сев, защитники города остались без подвоза боеприпасов. Отбивались в основном трофейными 50 и 75 миллиметровыми орудиями и оставшимися шестью танками 11-й отдельной гвардейской танковой бригады. Ряды защитников города таяли. Кого удалось, похоронили в братских могилах в центре у Собора, у ветряной мельницы, у спиртзавода. Из отчёта командира 3-й гвардейской кавалерийской дивизии генерала Ягодина видно, с каким ожесточением немцы атаковали город и с каким мужеством и героизмом оборонялись его защитники:
«… До 26 марта части дивизии отразили в общем до 25-30 контратак втрое превосходящего противника и в первую очередь танки. Боеприпасы поступали с перебоями. Ведя непрерывные бои, днём и ночью, части стали изматываться и в полках к 25 марта было уже живой силы активной по 50-75 человек в каждом. Противник, используя лунные ночи, не прекращал активных действий и ночью…»
В ночь с 25 на 26 марта немцы начали наступление южнее Севска из района деревни Обжи на полностью обескровленные 28-ю лыжную бригаду и 11-й гвардейский кавалерийский полк 4-й гвардейской кавдивизии. К утру 26 марта противник занял Новую поляну, а к вечеру село Дубки, создав угрозу окружения города с юго-востока. Для предотвращения окружения Командующий Центральным фронтом генерал Рокоссовский ввёл в бой, прямо с марша, переданный из Брянского фронта 19-й танковый корпус, который на рубеже реки Сев в районе села Погребы остановил продвижение врага.
26 марта немцы начали самую мощную атаку на Севск. Защитники города держались из последних сил. Из отчёта генерала Ягодина: «… Полки дрались как львы, много героических подвигов совершили бойцы и командиры в борьбе с танками врага. Никто не отступил под натиском противника численностью до 1,5 полков пехоты с 40-45 танками…» В ночь на 27 марта на город устремились десятки немецких огнеметных танков, выжигая все вокруг. Город горел, снег растаял полностью. Довершали разгром самоходки и пехота врага. Сплошной линии не существовало, оборона распалась на отдельные очаги в развалинах и подвалах разрушенных каменных купеческих домов. Замолкли несколько подбитых танков, превращенных в огневые точки.
Из отчёта генерала Ягодина: «… В 20.30 противник подтянул тяжёлые огнемётные танки и стал буквально выжигать героев-бойцов и командиров, оказывавших героическое сопротивление из домов, чердаков и ДЗОТов. В полках остались единицы командиров взводов и командиров эскадронов. Наши подбитые танки, использованные как неподвижные огневые точки, в количестве 8 штук были уничтожены. Осталась одна подбитая пушка, стреляющая подкалиберными снарядами. В 11-й гвардейской танковой бригаде в городе остались три танка Т-34. Противник пьяный, озверелый стал жечь город огнемётами, зажигательными снарядами. Весь город был охвачен пламенем и представлял из себя огромное пожарище. Связь стала работать с перебоями, так как провода на домах горели.
Первый батальон 30 л.с.бр. стал отходить на восточную окраину города, 25 человек 9 гв. кп, имея у себя лишь автоматы, стали отходить также на вост. окраину города и к 00. 26.3 город оказался разрезанным пополам.
Командир 9 гв. кп вынужден был перенести свой КП в долину 200 м. от южн. окраины города, так как окраина горела. Уличный бой длился всю ночь и в 5.00 сев.вост. окр. еще находилась в руках 12 гв. кп.
Истекая кровью, бойцы стали отходить мелкими группами на вост. окр. города. Подоспевший 16 гв. кп был брошен на помощь, чтобы совместно с 9, 10 гв. кп восстановить положение, и в 6.00 началась атака и, 7.00 части вышли на Ленинскую улицу и южн. окр. города, но встреченные трехслойным перекрестным огнем вынуждены были приостановить атаку, имея до 60% потерь. Батальон лыжников не выдержал и стал в беспорядке отходить на Павлов-
Павловский и Щагаровский. Комбриг потерял связь ео своими батальонами, а ком. бат. 3 бросив батальон (50 человек, дравшихся с с 10 гв. кп.,) был расстрелян приказом генерал-майора ДЕДЕОГЛУ . Таким образом левый фланг вновь был открыт, и части вынуждены были отойти на ЮРАСОВ ХУТОР, где были положены в оборону. 15, 16 гв. кп, 2 эскадрона 10 гв. кп, его два 76 мм орудия, сборный э-н с пулеметом (45 человек) 12 гв. кп и через два часа 9 гв. кп отошедшим к отм. 184,7.
Днем 26.3 до 10.00 часть людей 9, 12 гв. кп и тылы этих
полков, действительно были собраны в ЗЕМЛЕДЕЛЕЦ, а 30 л.с.бр.
была собрана моими командирами в лесу сев. ПОСТЕЛИНСКИЙ, а в
13.00 части полностью вышли на рубеж согласно приказа. Вся артиллерия ни на одну минуту не меняла своих огневых позиций, вплоть до приказа о смене, т.е. в 3.00 27.3. Перенос своего КП на ЮРАСОВ ХУТОР и НАДЕЖДИНО вызвано необходимостью, так как КП оказался в средине боевого порядка и был санкционирован генерал-майором ДЕДЕОГЛУ . Никакой паники (иск. отдельных людей) в первую очередь 30 л.с.бр,, в частях дивизии не было. Ни на минуту не прекращалось управление и связь живая и телефонная.»
К утру 27-го марта Севск защищать стало некому. Большая часть кавалеристов 2-го гвардейского кавалерийского корпуса, лыжников 30 бригады и танкистов 11 отдельной гвардейской танковой бригады погибли. Небольшая часть вырвалась и заняла оборону по реке Сев.
Из воспоминаний Сидихменова М.П. «Помню, ночью оборону держали в г. Севске. На могилках Ваня Яковлев подошел и плачет: «… я боюсь, филин кричит, меня убьют…» Когда ехали по дороге, захотел пить, неподалеку была река Сев. Мы подошли, спустились к речушке, а там много мертвых, он опять заплакал, и пить не стал…. В боях за Севск Иван Яковлев погиб.
… А враг все ближе к городу. В бой вступили наши танки, которые были замаскированы в садах. Они на время остановили врага. Однако у танков закончилось горючее и снаряды, и танкисты стали пешими.
… 12 марта 1943 года в Севске установили минометы. Не хватало снарядов и патронов, из-за распутицы. До 13 марта укрепляли оборону и готовились к боям. В 16.30 13 марта немцы пошли в наступление на центр города, в обход - танки и автоматчики. Мы открыли огонь. Когда дала залп «катюша» (единственная в городе) фашисты залегли, и мало кто поднялся. К вечеру начали отходить. 3-я минометная рота командира Мазая отошла на 2-ю запланированную позицию, потом на 3-ю (окраина города). Она была неудачно выбрана для ночного боя, в каменном здании без перекрытий. Вспышки от минометных залпов отражались, и мы их не замаскировали, и нас ночами обстреливали фугасами танки и самоходки, чуть выбрались. Мины кончились, минометы сдали старшине. Взяли винтовки, гранаты и перешли в ночную контратаку. Успеха не имели. Противник занял 1-й квартал. Окопались у стен педучилища, врага остановили. До утра вели перестрелку. ...14 марта увидели танки и пехоту, вступили в бой. Вечером 15 марта били врага правее педучилища. Противник был на другой стороне улицы ….15 марта бои за Севск продолжались. Не хватало боеприпасов, в минометном батальоне из-за нехватки мин действовало только 2 миномета. Полещук П.М. – связной командира роты - оказался в окопе расчета ПТР и подбил танк, прикрывая отход. Минометчики отошли, чтобы спасти орудия, оставив прикрытие, но оно погибло, из расчета остался живым один боец. Пройти надо было всего 500м».
Из воспоминаний Самотуго Николая Алексеевича. «Мы стояли на восточной окраине Севска, у кладбища. Сюда прорвалось много танков. Отбивая их, мы теряли свои огневые точки вместе с бойцами. Оставшись один в расчете, я не растерялся и продолжал сражаться с танками. А вскоре ко мне подполз Коробков В., стал подавать гранаты. Вдруг справа от нас заработала «катюша», это придало нам силы, подбодрило нас. Не успели мы захоронить убитых, как на нас вновь пошли танки. А сверху падали и рвались бомбы. К утру бой затих.
... 16 и 17 марта вели отражение контратаки противника. Были большие потери. 18 марта выбили врага из 1-го квартала города. К вечеру получили приказ – выйти на левый фланг Северо-Западного садового участка. С наступлением сумерек перешли в атаку в направлении отдельных участков и построений в саду, но это были неудобные для обороны позиции, и к ночи мы отошли на окраину города. К тому же была необходимость в отдыхе для атаки, предстоящей с рассветом. На рассвете 19 марта по сигналу «Зеленая ракета» с рубежа обочины проселочной дороги на хутор Юрсов и Коростовку, в направлении на лесное кладбище, совместно с пешими кавалеристами, танкистами и пехотой, мы пошли в атаку».
Из воспоминаний Смирнова Виктора Трофимовича. «После кровопролитной схватки мы заняли две линии обороны противника. В этой схватке «ПТэровцы» и «противотанкисты» подбили три вражеских танка и дошли до лесного кладбища. Но враг тут же обрушил на нас всю мощь артиллерии и ружейно-пулеметного огня, приостановив наше наступление. С той и другой стороны было много потерь, и мы отошли на старый рубеж. В ночь на 20 марта мы впервые заснули, так как наступило относительное затишье. А днем наша рота перешла на правый фланг к дому с подвалом, где находился штаб нашего батальона. Здесь мы узнали, что наши 1-ая и 2-ая роты понесли большие потери. Большие потери понесла и разведрота старшего лейтенанта Пастухова, также вступившая в бой с танками. Спрятаться было негде, фашистские танки «утюжили» заборы, разворачивали дома. Несколько танков с пехотой прорвались к штабу и окружили его. Однако разведчики, штабисты и другие бойцы отбили атаку и вывели штаб из окружения в направлении Юрасова хутора, форсировав р. Сев».
Из воспоминаний Смирнова Виктора Трофимовича. «С 20 по 25 марта мы стояли в обороне, немцы беспрестанно вели обстрел из шестиствольных минометов. Город бомбили. Питание и боеприпасы нам доставляли самолетами, съели убитую корову. Во второй половине дня 25 марта немцы перешли в наступление и окружили город. 26 марта немцы начали новый штурм Севска большими силами. Одновременно 16 танков и около полка бойцов атаковали город с юго-запада в районе Никольского кладбища. Прорвавшиеся танки с огнеметами на броне и десантом выжигали все живое. Во второй половине дня противник подтянул еще 30 танков и 13 бронемашин, усиленных полком пехоты, обрушился на левый фланг обороны. Тяжелый бой длился до темноты, а ночью оставшиеся в живых лыжники и конники прорвали окружение, и ушли за р. Сев в направлении Юрасова хутора под прикрытием кавалерийского полка майора Алиева. Командир пулеметного взвода лейтенант Левченко и старший сержант Собко, пожертвовав собой, прикрыли отход последнего эскадрона. Отдельные группы воинов 30-й ОЛБР продолжали сражаться в городе. Подбитые танки использовали как огневые точки, но и они вскоре замолчали, так как кончились боеприпасы.
На рассвете 27 марта противник обрушил на позиции обороняющихся шквал артиллерийского и минометного огня, подверг город новым бомбардировкам и танковым атакам. Ночью под командованием лейтенанта Быстрого оставшаяся часть бойцов бригады через огонь противника вырвалась из города, в направлении поселка Березовский, на восток от Севска, захватив с собой оружие и единственный уцелевший миномет. Он послужил в боях за п. Рождественский. При отходе из Севска командир отделения разведчиков Федулов и старшина Язынин вынесли, рискуя жизнью, боевое знамя части и передали в штаб 65-ой армии.
Ранним утром 27 марта конники предприняли попытку вернуть Севск. Командир 30 ОЛБР полковник П.М.Акимочкин тоже отдал приказ о наступлении уцелевшим лыжникам, которые после боя в большинстве своем остались навечно лежать на подступах к нынешнему мехцеху. Лишь 142 кавалеристам 16-го полка удалось завязать бой на южной окраине города, но через три часа пришлось отойти к Юрасову хутору.
Оставшиеся в живых лыжники и кавалеристы по 9 апреля вели бои за п. Рождественский и высоту 216, отбивали атаки и атаковали сами».
Рассказывает очевидец последствий боев В.Катаков: «Вернулись мы в августе 1943 года в пос. Рождественский, поселок был стерт с лица земли. На своем участке огорода в 30 соток мы с матерью убрали трупы около 100 павших советских солдат, за лето разложившихся. Точно так же каждый житель пос. Рождественский захоронил павших. … В батальоне нас оставалось не более 20 человек. … На рассвете мы вступили в бой за Рождественский, заняли несколько домиков. Первого апреля пошли снова в атаку, но безуспешно. Второго апреля к нам на передовую доставили мины, и мы вели огонь по врагу, вместе с другими частями отбивая атаки. Израсходовав мины на психические атаки врага, мы, вооружившись винтовками, автоматами и гранатами (немецкими), отражали и наступали. Пятого апреля отбросили противника и освободили половину поселка. Вместе с пешими кавалеристами и танкистами заняли высоту 216,2, но удержать не сумели. …С 6-го по 9-ое апреля не получали никакого продовольствия, так как кухню разбил враг. Связи у нас ни с кем не было, и надеяться было не на что. В вещмешках убитых наших товарищей мы собрали кое-какую пищу и ели. Нашли сырое козье сало, 150 грамм пшенной крупы, сухари, а воду пили из воронок, грязную и кровавую. Из батальона осталось 9 человек. Но и немцы валялись кучами на поле боя. Ночью 10 апреля 1943 года оставшихся в живых бойцов из 30 ОЛБР отправили на отдых».
Во второй половине дня 27 марта была предпринята попытка город вернуть. Налетевшие два десятка наших штурмовиков добавили к полыхавшим в городе пожарам множество костров от зажженной немецкой техники. Последний резерв генерала Крюкова - 16-й гвардейский добровольческий кавполк 4-й гвардейской Ставропольской кавдивизии и остатки 30-й лыжной бригады по разбитому льду реки Сев прорвались в центр Севска, но большей частью остались там навсегда. Уцелели всего 25 казаков - ставропольцев.
Вот как этот последний бой описывает Степенский Александр Борисович, в то время заместитель политрука эскадрона 16-го гвардейского кавалерийского полка:«Остатки моего полка и лыжно-стрелковой бригады, человек 140-150, собрались в глубокой балке и двинулись бегом в обход Севска, почти занятого немцами, и со стороны реки ночью ворвались на высокий берег в город, схватившись врукопашную. Четыре часа непрерывного боя. Отбили одну улицу, вторую. Но подошли немецкие огнемётные танки, выжигая всё вокруг. Город горит. Самоходки бьют в упор, превращая купеческие дома в груды кирпича, хороня под ними казаков и сибиряков-лыжников. Удары танковых пушек, треск пулемётов и автоматов, разрывы мин и гранат, человеческие крики и гул пожара слились в непрерывный грохот. Даже скрежет летящих куда-то вдаль реактивных снарядов «Катюш», бивших с дальних высоток, не может его заглушить. А патроны и гранаты кончились. Ползали, изымая остатки у убитых – своих и немцев. Пришлось отходить за речку на Юрасов Хутор. Здесь на залитом водой льду реки Сев могла завершиться моя жизнь: пуля (или осколок) переломила пополам висевший на груди автомат ППШ. А я, живой и невредимый, пришел в Хутор с карабином, подобранным рядом с погибшим солдатом»
Оставшиеся в живых конники и лыжники, перейдя реку Сев, заняли оборону по её берегу у Юрасова Хутора.
Вот как закончил свой отчёт о боях за Севск генерал-майор Ягодин, командир 3-й гвардейской Кубанской кавалерийской дивизии: «в полках уцелело по 25-30 человек. И то, в основном, расчеты минометов. Люди смертельно уставшие, но готовые выполнить любое задание»
Остатки 30-й лыжной бригады отошли на северо-восток к посёлку Рождественскому в расположение 7-й кавалерийской дивизии. Из донесений о боевых потерях 30-й лыжной бригады следует, что около 2000 её бойцов погибли в Севске и на его окраинах.
30 отдельная лыжная бригада была расформирована, оставшиеся бойцы влились в 28 отдельную лыжную бригаду. В мае 1943 года 28 отдельная лыжная бригада влилась в 115 стрелковую бригаду.
http://l-battalion.blogspot.ru/2013/06/30.html
